Русский язык и языковая личность
Русская языковая личность и задачи её изучения
Интерес к личностному аспекту изучения языка существенно повысился в последние годы во всех дисциплинах, так или иначе связанных с языком, — не только в лингвистике, но и в психологии, философии, лингводидактике. В предлагаемом читателю сборнике «языковая личность» оказывается тем стержневым, определяющим понятием, вокруг которого разворачивается обсуждение наиболее интересных сегодня, как мне представляется, проблем общего и русского языкознания.
Под языковой личностью я понимаю совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью. В этом определении соединены способности человека с особенностями порождаемых им текстов. Три выделенные мною в дефиниции аспекта анализа текста сами по себе всегда существовали по отдельности как внутрилингвистические и вполне самостоятельные задачи.
Действительно, системное описание средств выражения смыслов, семантики в текстах всегда было главной задачей языкознания, и их структурная характеристика однозначно укладывалась в поуровневое представление об устройстве языкового механизма: синтаксис, лексика, морфология, фонология. Такая исследовательская установка, будучи преобладающим в лингвистике типом мышления и подхода к языковому материалу, резюмируется восходящим к идеям Соссюра лозунгом: «За каждым текстом стоит система языка». И возникающий на основании такой установки «образ языка» соотносится с самодовлеющей и автономной «системой» объектов и отношений, системой, тяготеющей к пространственно-геометрическому воплощению.
Что касается содержательной стороны текстов, которая тоже может служить и служит объектом чисто лингвистического интереса (в моей дефиниции речь идет об «отражении действительности»), то надо сказать, что в языкознании в течение последних 30 лет идет постоянное расширение семантической составляющей анализа как отдельных языковых единиц, так и их соединений разного объема: от изучения значения слов и словосочетаний — до исследования значения предложений, семантических полей и целых текстов. То есть расширение идет в направлении от значения к знанию, и поэтому данный уровень, связанный, как было сказано, с отражением действительности и знаменующий переход значения в знание, я называю когнитивным. Знание, оставаясь в основном объектом интереса разных дисциплин философского и психологического циклов, все в большей степени становится и лингвистическим объектом, именно в силу вербального, по преимуществу, своего воплощения и бытования, и мы можем говорить теперь о формировании, наряду с когнитивной психологией, также когнитивной лингвистики.
Наконец, третий аспект анализа текста, отмеченный в приведенной в начале дефиниции и связанный с целевой направленностью, охватывает прагматические характеристики (как самого речевого произведения, так и его автора) и знаменует тем самым диалектический переход от изучения речевой деятельности человека к выводам о его деятельности в широком смысле, а значит, включает и креативные (созидательные и познавательные) моменты этой деятельности. В традиционных филологических дисциплинах такого аспекта анализа до некоторой степени касались всегда стилистика и риторика, но в последние полвека, сдерживаемые деспотизмом общей формулы — «за каждым текстом стоит система языка», — исследования в этом направлении, как правило, не шли дальше установления и классификации формальных средств, передающих отдельные прагматические характеристики высказывания или текста. В разное время в языкознании делались попытки синтеза, попытки целостного подхода, включающего анализ всех трех уровней рассмотрения речевых произведений. Оформившаяся в 70-х годах и к настоящему времени хорошо разработанная в англо- и немецкоязычной литературе «теория речевых актов» своим появлением знаменовала определенный сдвиг от статической фиксации, от гербарийно-коллекционного перечисления языковых средств, выражающих определенные эмоционально-психологические и интеллектуально-оценочные состояния говорящего (досада, радость, заинтересованность, сомнение, убежденность, раздражение и т.п.) — к динамическому их изучению как комплекса языковых средств, характеризующих человеческие интенциональности. Однако недостаточность теории речевых актов обнаруживается сразу же, как только мы выходим за пределы сиюминутных эмоций и намерений авторов речевых произведений. Эта теория не вооружает исследователя инструментом для выявления и описания стабильных, долгосрочных, доминантных установок. Довольно авторитетная французская школа психологов и психоаналитиков, связывающая себя с именем Лакана и получившая (такое полужаргонное) наименование «лаканизма», интересна прежде всего тем, что видит в языке (а точнее — в текстах, которые могут быть порождаемы определенной личностью) полное и безостаточное выражение всех без исключения особенностей ее сознательной и бессознательной жизни. В экстремально-конструктивном смысле последователи Лакана берутся вербализовать абсолютно все, не оставляя в человеческой душе никаких закоулков, куда бы нельзя было заглянуть с помощью языка, но относя возможность вербализации «бессознательного» только в речи Другого. Эта теория опирается в основном на медицинскую психоаналитическую практику и подвергается критике по разным основаниям.
И в «теории речевых актов» и в «лаканизме» (точнее — в его лингвистических предпосылках), так же как в возникшей внутри самой лингвистики «теории текста», мы можем видеть попытки синтеза, разнонаправленные подходы на пути к созданию новой, общей теории языка, не удовлетворяющейся рассмотрением его как самодовлеющей системы формальных средств, а охватывающей связанные с этой системой когнитивные, познавательные, коммуникативно-деятельностные стороны его бытия и функционирования вместе с его носителем. Действительно, теория текста вначале претендовала на такой синтез, но в итоге превратилась в сугубо специальную дисциплину, ограничившую свои притязания рамками самого текста и сосредоточившуюся на внутренних закономерностях его устройства. Правда, надо сказать, что психолингвистика пытается разгерметизировать эту теорию разными путями, в частности, развивая теорию понимания.
Предложенная вначале дефиниция есть основа для еще одной попытки синтеза, и ее противопоставление другим подходам заключается в изменении исследовательского пафоса, который в рамках теории языковой личности формулируется так: «За каждым текстом стоит языковая личность».
Структура языковой личности представляется состоящей из трех уровней: 1) вербально-семантического, предполагающего для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя — традиционное описание формальных средств выражения определенных значений; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную «картину мира», отражающую иерархию ценностей. Когнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и понимания — к знанию, сознанию, процессам познания человека; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности. Этот уровень обеспечивает в анализе языковой личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению реальной деятельности в мире.
При таком представлении структуры языковой личности и соответственно задач исследователя, воссоздающего эту структуру методами лингвистического анализа, естественно может возникнуть вопрос, а не превышает ли свои возможности языковед, когда вторгается столь глубоко в сферы психологического интереса: ведь в приведенной характеристике, особенно двух последних уровней, содержатся в основном относимые к психологии категории и объекты? Да, это верно, психологический аспект в изучении языковой личности представлен очень сильно, он пронизывает не только два последние — когнитивный и прагматический уровни, — но и первый, поскольку основывается на заимствованных из психологии идеях его организации в виде ассоциативно-вербальной сети. Но в то же время психологическая глубина представления языковой личности лингвистическими средствами не идет ни в какое сравнение с глубиной представления личности в психологии. Перефразируя крылатое выражение, можно сказать, что лингвист, обращаясь к языковой личности, имеет в качестве объекта анализа ein. Talent, doch kein Charakter, т.е. оставляет вне поля своего внимания важнейшие с психологических позиций аспекты личности, раскрывающие ее именно не как собирательное представление о человеке, а как конкретную индивидуальность.
Языковедческий подход раскрывает и новые возможности для конкретного и конструктивного наполнения некоторых важных, но слишком обобщенных и потому трудных для оперирования ими понятий. Возьмем такое, чисто философское понятие, как мировоззрение. С учетом того содержания, которое я вложил в характеристику уровней в структуре языковой личности, могу дать методическое определение этого понятия: мировоззрение есть результат соединения когнитивного уровня с прагматическим, результат взаимодействия системы ценностей личности, или «картины мира», с ее жизненными целями, поведенческими мотивами и установками, проявляющийся, в частности, в порождаемых ею текстах. Лингвистический анализ этого материала (при достаточной протяженности текстов) позволяет реконструировать содержание мировоззрения личности. Причем для такого анализа вовсе не обязательно располагать связными текстами, достаточен определенный набор речевых произведений отрывочного характера (реплик в диалогах и различных ситуациях, высказываний длиной в несколько предложений и т.п.), но собранных за достаточно длительный промежуток времени. Этот материал я называю дискурсом. Примером дискурса может служить сумма высказываний какого-нибудь персонажа художественного произведения, который выступает в этом случае как модель реальной языковой личности. Возвращаясь к опытам реконструкции мировоззрения конкретной языковой индивидуальности, хочу подчеркнуть, что в этих опытах практически никогда не удается выявить систему, гармонию и единство, которые любят подчеркивать философские и психологические словари, определяя это понятие. В самом деле, трудно требовать единства и гармонии воззрений от человека, который, с одной стороны, кровно связан со своей эпохой, а в то же время многое заимствует из всевозможных источников прежних эпох для своей «картины мира», и жизненные установки которого складываются под влиянием самых разнообразных условий. Только у плохого писателя или в результате очень пристрастной интерпретации герои оказываются последовательными и гармоничными.
Но в то же время эти опыты и общий итог подводят к мысли о возможности языкового воздействия на формирование мировоззрения, языкового сопровождения процессов становления личности, о выработке принципов своеобразного ортолингвогенеза, обеспечивающего языковую сторону воспитания и совершенствования человека. Иными словами, отправляясь от понятия языковой личности, мы приходим к возможности говорить о психологической инженерии (не об инженерной психологии, а, по апологии с генной инженерией, — о психологической инженерии, психологическом конструировании, в котором языковому компоненту должна принадлежать заметная роль).
Все, что было сказано о языковой личности до сих пор, дает основания, надеюсь, трактовать ее не только как часть объемного и многогранного понимания личности в психологии, не как еще один из ракурсов ее изучения, наряду, например, с «юридической», «экономической», «этической» и т.п. «личностью», а как вид полноценного представления личности, вмещающий в себя и психический, и социальный, и этический и другие компоненты, но преломленные через ее язык, ее дискурс.
Таким образом, уже в самом выборе языковой личности в качестве объекта лингво-психологического изучения заложена потребность комплексного подхода к ее анализу, возможность и необходимость выявления на базе дискурса не только ее психологических черт, но философско-мировоззренческих предпосылок, этно-национальных особенностей, социальных характеристик, историко-культурных истоков. Далее я предлагаю несколько исследовательских сюжетов, в реализации которых акцентируется та или иная сторона языковой личности.
Первый возникает из таких вопросов, которые встают перед лингвистом: почему мы легко отличаем устную и письменную речь иностранца, относительно неплохо или даже хорошо владеющего русским языком, от речи малообразованного носителя русского языка, представителя того или иного говора?; почему, далее, обнаруживается странное совпадение форм, порождаемых в онтогенезе детьми, овладевающими родным языком, с формами, зафиксированными в диалектах и в истории развития этого языка?; почему, наконец, не подготовленный филологически носитель русского, например, языка XX в. способен понимать тексты, написанные в XI, XII вв.?
В поисках ответа на эти вопросы мы упираемся в теорию врожденности языка или языковой способности, которая граничит уже с мистикой. Исследователь языковой личности может построить на этом пути исследование, в основу которого я предлагаю положить гипотезу о существовании так называемой психоглоссы, под которой понимаю единицу языкового сознания, отражающую определенную характерную черту языкового строя, системы родного языка, которая обладает высокой устойчивостью к вариациям и стабильностью во времени. Исследование такого рода может иметь диахроническое (историческое) измерение, территориальное (синхроническое) и онтогенетическое и в итоге может воссоздать некоторые черты национального языкового типа.
Другой сюжет выводит на первый план социально-психологические характеристики языковой личности и исходит из следующих посылок. Человек проживает в среднем 25 тыс. дней. Большая часть из этих дней в зрелом возрасте строится довольно стандартно для данной личности.
Описав один типовой день, или дневной дискурс, лингвист сможет сделать выводы не только о языке, но и других уровнях организации человека как языковой личности. Результаты такого конкретного лингво-психологического изучения многое дадут всем наукам, занимающимся человеком.
Последний сюжет можно обозначить так: «Эволюция русской языковой личности». Как развивается языковая личность в историческом времени. Что подвержено наибольшему изменению на каждом из уровней, как взаимосвязаны изменяющиеся параметры, например, состав лексикона и жизненные идеалы, или иерархия ценностей в картине мира и моральные принципы и т.п. Необходимо провести сопоставление дискурсов реконструированных на их основе параметров языковой личности разных эпох. Выводы были бы безусловно полезны и для современности.
Караулов Ю.Н.. Книги онлайн
Юрий Николаевич Караулов (26 августа 1935, Подольск — 5 мая 2016, Москва) — советский и российский лингвист, специалист в области общего и русского языкознания, лексикологии и лексикографии, прикладной лингвистики. Член-корреспондент РАН (1991; член-корреспондент АН СССР с 1981). Лауреат Государственной премии СССР (1991).
Главный редактор журнала «Русистика сегодня», доктор филологических наук, профессор, член редакционного совета Грамоты.ру.
Директор Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН (1982–1996), председатель Орфографической комиссии РАН (1993–2000).
Главный редактор энциклопедии «Русский язык» (1995–1998). Член редколлегий научных журналов «Вопросы языкознания», «Русская речь», «Русистика сегодня», «Studia Slavica», «Вопросы когнитивной лингвистики».
Автор и главный редактор «Словаря языка Достоевского», издающегося Институтом русского языка им. В.В. Виноградова РАН.
До последних дней жизни возглавлял Научный центр русского языка в Московском государственном лингвистическом университете (МГЛУ).
Книги (5)
В книге разрабатываются приемы построения новых лингвистических объектов, названные принципами лингвистического конструирования, характеризуется тенденция к лексикографической параметризации языка в современном языкознании, проводится параметрический анализ словарей.
Предлагаемое понимание параметра находит применение в процессе построения русского тезауруса на ЭВМ. Результаты автоматической обработки информации, содержащейся в словарных дефинициях, анализируются затем с целью выявления соотношения лексического и синтаксического компонентов в их семантике.
В настоящей книге рассматривается один из интереснейших вопросов лингвистики — вопрос о формах существования языка и способах его использования. Разрабатывая понятие языковой личности, автор показывает, что оно является системообразующим для описания национального языка и на его основе оказывается возможным достичь нового синтеза знаний о русском языке, преломленном через структуру русской языковой личности.
Рекомендуется специалистам — филологам и психологам, преподавателям, студентам и аспирантам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется русским языком и вопросами развития личности.
Энциклопедия «Русский язык» — совместная работа издательства «Большая Российская энциклопедия» и Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН.
В книге, содержащей около 700 статей, два указателя (предметный и именной), многочисленные иллюстрации, собрано все, что знает современная наука о русском языке: его звуковом составе, интонации, ударении, произношении, грамматике, типах предложений, диалектах, литературном языке, жаргонах, алфавите, свойствах букв, истории развития и памятниках письменности, словарях и т.п. Авторы статей — ведущие ученые-русисты России.
Энциклопедия рассчитана на всех, кто изучает и преподает русский язык.
«Словарь языка Достоевского» выполняется как лексикографическая серия, включающая несколько типов словарей (базовый, частотный, топонимов, грамматических слов, фразеологизмов и др.), которые по замыслу должны с максимальной полнотой представить идиолект писателя. Серию открывает «Лексический строй идиолекта», который состоит из нескольких выпусков и строится на словнике самых важных для автора лексических единиц, репрезентирующих мир языковой личности — художника слова, философа, публициста, русского человека второй половины XIX века.
Первый выпуск базового словаря в лексикографической серии «Словарь языка Достоевского» характеризуется двумя отличительными особенностями в ряду других авторских словарей — словником и устройством словарной статьи. Словник составляют идиоглоссы, т.е. лексические единицы, структурирующие мир языковой личности. Словарная статья также ориентирована на раскрытие мира художника слова и содержит описание ключевых параметров всех уровней организации языковой личности.
Во втором выпуске «Словаря языка Достоевского» описываются как идиоглоссы, то есть лексические единицы, структурирующие мир языковой личности, так и не идиоглоссы. Словарная статья ориентирована на раскрытие мира художника слова и содержит описание ключевых параметров всех уровней организации языковой личности.
ТЕОРИЯ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ Ю.Н. КАРАУЛОВА
ТЕОРИЯ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ Ю.Н. КАРАУЛОВА
Караулов и языкознание
Председатель Орфографической комиссии РАН (1993—2000). С 2000 года также работал в МГЛУ (профессор, с 2001 директор Научного центра русского языка).
Один из авторов и главный редактор «Словаря языка Достоевского», издаваемого Институтом русского языка им. В. В. Виноградова РАН.
В рамках языкознания Караулов является той личностью, которая стала двигателем науки. Рассмотрим подробнее его теорию языковой личности.
Три уровня в структурной модели языковой личности (по теории Караулова)
Ю.Н. Караулов выделяет три уровня в структурной модели языковой личности:
Первый уровень – вербально –семантический, единицами которого являются отдельные слова как единицы вербально ассоциативной сети. Изучающие овладевают структурно-системными связями изучаемого языка в параметрах системо-образующей функции языка, направленной на решение коммуникативных задач.
Второй уровень – лингвокогнитивный, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой личности в более или менее упорядоченную картину мира, отражающую иерархию ценностей. Стереотипам на этом уровне соответствуют устойчивые стандартные связи между дескрипторами, находящими свое выражение в генерализованных высказываниях, дефинициях, крылатых выражениях.
Третий уровень – мотивационный уровень, единицы которого ориентированы на прагматику и проявляются, по мнению Ю.Н.Караулова, «в коммуникативно-деятельностных потребностях личности».
Языковая личность, по мнению Ю.Н. Караулова, выступает как многослойный, многокомпонентный, структурно упорядоченный набор языковых способностей, умений, готовностей производить и воспринимать речевые произведения. Сама языковая личность постоянно прогрессирует, совершенствуется вместе с развитием общества, человечества, культуры, а психоглосса, будучи принадлежностью языковой личности, т.е. являясь и свойством языка, и одновременно свойством личности, тоже подвержена эволюционным преобразованиям, хотя как прогресс языковой личности в историческом времени, так и эволюция психоглосс происходят, очевидно, медленнее, чем диахронические изменения в строе языка.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов./Г.И.Богин. – Л.,1984.
Гальскова Н.Д. Гез Н.И. Теория обучения иностранным языкам: Лингводидактика и методика: Учеб.,пособие для студ. Лингв.Ун-тов и фак. Ин.яз.высш. пед. учеб. заведений. — М.,2004.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М., 1987.
Личность// Философский энциклопедический словарь. М., 1990.
Платонов К. К. Личностный подход как принцип психологии. В кн.: Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1969.
Слышкин Г.Г. Аксиология языковой личности и сфера наивной лингвистики // Социальная власть языка: Сб. науч. тр. —Воронеж, 2001.
Философский энциклопедический словарь. М., 1990. Социология личности// Социология. Под ред. В.П.Сальникова. —СПб., 2000.
Чижова Л.А. Коммуникативная грамматика русского языка. —Тайбэй, 1997.
ТЕКСТ 4.
Ю.Н. Караулов. Языковая личность и национальный характер*
Что же следует понимать под языковой личностью? Каково в самом общем виде содержание этого понятия? В решении этого вопроса надо, очевидно, исходить из понимания современной наукой личности вообще. В психологии личность трактуется как относительно стабильная организация мотивационных предрасположений, которые возникают в процессе деятельности из взаимодействия между биологическими побуждениями и социальным и физическимс окружением, условиями.
Коль скоро объектом анализа становится языковая личность, интеллектуальные ее характеристики выдвигаются на первый план. Интеллект наиболее интенсивно проявляется в языке и исследуется через язык. Но интеллектуальные свойства человека отчетливо наблюдаемы не на всяком уровне владения языком и использования языка. На уровне ординарной языковой семантики, на уровне смысловых связей слов, их сочетаний и лексико-семантических отношений еще нет возможностей для проявления индивидуальности. В крайнем случае на этом уровне мы можем констатировать нестандартность, неповторимость вербальных ассоциаций, которые сами по себе еще не дают сведений о языковой личности, о более сложных уровнях ее организации. Общение не уровне «как пройти», «где достали» и «работает ли почта», так же как умение правильно выбрать вариант – «туристский» или «туристический» – не относится к компетенции языковой личности. Этот уровень исследования языка – нулевой для личности и в известном смысле бессодержательный, хотя совершенно ясно, что он составляет необходимую предпосылку ее становления и функционирования. Он попадает в поле зрения исследователя личности только в том случае, если речь идет о втором для нее языке. Между тем этот ординарно-семантический уровень, уровень нейтрализации языковой личности составляет главный объект изучения и теории речевых актов, и теории разговорной речи, и трансформационной теории, и многих иных теорий, которые оказываются равнодушными к содержанию анализируемых и синтезируемых в их рамках речевых произведений, содержанию, выходящему за пределы контекстной речевой семантики,
содержанию надтекстовому и затекстовому. Следовательно, языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы, и первый уровень (после нулевого) ее изучения – выявление, установление иерархии смыслов и ценностей в ее картине мира, в ее тезаурусе.
Первый уровень изучения языковой личности, опирающийся.естественно, на достаточно представительную совокупность порожденных ею текстов необыденного содержания, предполагает вычленение и анализ переменной, вариативной части в ее картине мира, части, специфической для данной личности и неповторимой. Этого можно достичь лишь при условии, что базовая, инвариативная часть картины мира, единая и общая для целой эпохи, нам известна. Такое деление на неизменяемую и переменную части картины или модели мира … коррелирует с двумя важнейшими для характеристики личности понятиями психологии – жизненной доминантой и ситуационной доминантой. такое деление оказывается универсальным, поскольку проходит через все уровни организации и изучения языковой личности. До сих пор речь шла о двух уровнях – нулевом (т.е. по сути дела структурно-яэыковом, отражающем степень владения обыденным языком), названном семантическим, и о первом уровне, который можно назвать лингво-когнитивным и который предполагает отражение в описании языковой модели мира личности. Второй, более высокий по отношению к лингво-когнитивному уровень анализа языковой личности включает выявление и характеристику мотивов и целей, движущих ее развитием, поведением, управляющих се текстопроизводством и в конечном итоге определяющих иерархию смыслов ценностей в ее языковой модели мира. И на нулевом, и на мотивационном, целеполагающем уровнях деление на относительно постоянную часть и часть, подверженную изменению, можно проследить довольно отчетливо. На нулевом уровне это будет комплекс структурных черт общенационального – общерусского – языкового типа, тот «нерастворенный» в исторических преобразованиях «остаток» в фонологии, морфологии, синтаксисе, стилистике, лексике, семантике (перечисление аспектов структуры дано в порядке уменьшения их стабильности и нарастания степени подверженности изменениям), который можно выделить за вычетом хорошо изученных исторической грамматикой и исторической лексикологией происшедших в языке перестроек.
Что касается вычленения аналогичных частей на высшем – мотивационном уровне языковой личности, то здесь дело обстоит несколько сложнее. Инвариантом здесь надо считать представления о смысле бытия, цели жизни человечества и человека как вида гомо сапиенс, тогда как переменную часть составят индивидуальные мотивы и цели.
В связи со сказанным должно быть ясно, что языковая личность не является таким же частно-аспектным коррелятом личности вообще, какими являются, например, правовая, экономическая или этическая личность. Языковая личность — это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержанием понятия личности вообще.
Этот парадокс личности вообще своеобразно преломляется в структуре языковой личности, которая на каждом уровне своей организации соответственно имеет и вневременные и временные, изменчивые, развивающиеся образования, и сочетание этих феноменов и создает наполнение соответствующего уровня. К вневременным образованиям, из тех, что подлежат ведению лингвистики и поддаются исследованию лингвистическими методами, следует отнести общенациональный – общерусский – языковой тип и стандартную, устойчивую часть вербально-семантических ассоциаций – для нулевого, семантического уровня организации языковой личности. На следующем.лингво-когнитивном уровне это будет базовая, инвариантная часть картины мира, и на высшем, мотивационном уровне наблюдаемыми и анализируемыми с помощью лингвистических методик оказываются, естественно, не цели и мотивы, а порождаемые ими устойчивые коммуникативные потребности и коммуникативные черты или готовности, способные удовлетворять эти потребности, типологизирующие специфику речевого поведения и в конечном счете – информирующие о внутренних установках, целях и мотивах личности.
Для языковой личности нельзя провести прямой параллели с национальным характером, но глубинная аналогия между ними существует. Она состоит в том, что носителем национального начала и в том и в другом случае выступает относительно устойчивая во времени, т.е. инвариантная в масштабе самой личности, часть в ее структуре, которая является на деле продуктом длительного исторического развития и объектом межпоколенной передачи опыта. Таким образом, наличие общерусского языкового типа (нулевой уровень структуры), базовой части общей для русских картины мира, или мировидения (1-й уровень), и устойчивого комплекса коммуникативных черт, определяющих национально-культурнуюмотивированность речевого поведения (2-й уровень), и позволяют говорить о русской языковой личности. Национальное пронизывает все уровни организации языковой личности, на каждом из них приобретая своеобразную форму воплощения, и застывший, статический и инвариантный, характер национального в структуре языковой личности отливается в самом языке в динамическую, историческую его составляющую.
Для «достраивания» языковой личности от базовых, фундаментальных ее составляющих до конкретно-индивидуальной реализации необходимо учесть переменные, статистически вариативные части ее структуры и включить:
– на нулевом уровне – системно-структурные данные о состоянии языка в соответствующий период;
– на первом уровне – социальные и социолингвистические характеристики языковой общности, к которой относится рассматриваемая личность и которая определяет субординативно-иерархичесхие, т.е. идеологические, отношения основных понятий в картине мира;
– наконец, на втором уровне – сведения психологического плана, обусловленные принадлежностью изучаемой личности к более узкой референтной группе или частному речевому коллективу и определяющие те ценностно-установочные критерии, которые и создают уникальный, неповторимый эстетический и эмоционально-риторический колорит ее дискурса (или ее речи, всех текстов, ее «языка»). Таким образом, все четыре парадигмальные составляющие языка взаимодействуют при последовательном и полном воссоздании структуры языковой личности: историческая (равная национальной специфике) выступает как основа, стержень, который оснащается системно-структурной, социальной и психической языковыми доминантами.
Полное описание языковой личности в целях ее анализа или синтеза предполагает: а) характеристику семантико-строевого уровня ее организации (т.е. либо исчерпывающее его описание, либо дифференциальное, фиксирующее лишь индивидуальные отличия и осуществляемое на фоне усредненного представления данного языкового строя); б) реконструкцию языковой модели мира, или тезауруса данной личности (на основе произведенных ею текстов или на основе специального тестирования); в) выявление ее жизненных или ситуативных доминант, установок, мотивов, находящих отражение в процессах порождения текстов и их содержании, а также в особенностях восприятия чужих текстов. Чтобунаглядне представить степень использования трехуровневой модели языковой личности…, целесообразно свести результаты наших рассуждений в схему.
| Философский аспект | Модели словосочетаний и предложений; предмет содержит компоненты, предмет состоит из компонентов, в предмете выделяют компоненты, предмет расчленен на компоненты | Иерархически-координатив-ныесемантиче-ские поля, картина мира | Генерализованные высказывания: кому много дано, тот не может быть счастливым; поэзия, любовь, работа – вот три кита, на которых держится мир | Сферы общения, коммуникативные ситуации, коммуникативные роли – «коммуникативная сеть» | Образы (символы) прецедентных текстов культуры: «И какой же русский не любит быстрой езды», «Плюшкин», «А судьи кто?» Понятие «языковая личность» (homoloquens) употребляется чаше для обозначения родового свойства homosapiens вообще. Оно разрабатывается с заметной эффективностью в лингводидактических целях, и на достигнутом ныне уровне обобщенных научных представлений о ней «языковая личность» выступает как многослойный, многокомпонентный, структурно упорядоченный набор языковых способностей, умений, готовностей производить и воспринимать речевые произведения. Вместе с тем ничто не препятствует тому. чтобы имеющуюся трехмерную структурную модель языковой личности, которая строится по пересекающимся осям – «виды речевой деятельности» (говорение. аудирование,письмо, чтение), «уровни языка» (фонетика, грамматика. лексика) и «степень владения соответствующим компонентом данного уровня», – чтобы эту «родовую» модель не применить как эталон-анализатор, диагностирующий состояние языковой развитости конкретного индивидуума. Тогда составляющий указанную структуру набор языковых умений может расцениваться как определенный (лингвистический) коррелят черт духовного облика целостной личности, отражающий в специфической, языковой форме ее социальные, этические, психологические, эстетические составляющие, т.е. опредмечивающий в речевых поступках основные стихии художественного образа. Можно попытаться в самом первом приближении показать схематически взаимоотношения и взаимопроникновение уровней языковой личности, рассмотренных ранее порознь, как самостоятельные, отдавая себе отчет в том, что подобная схема еще не отражает подлинного взаимодействия уровней.но показывает сложность их отношений и невозможность отражения их в двухмерном (а вероятно, и в трехмерном) пространстве. Начальными буквами Л, Г, С, П обозначены на схеме малые круги, символизирующие соответственно лексикон, грамматикон, семантикон и прагматикон языковой личности. С учетом гипотезы о лексикализации грамматики в лексиконе их пересечение (в частности, кругов Л и Г, но видимо, это в равной мере касается также и взаимопроникновения семантики и прагматики, а значит, и пересечения кругов С и П) должно быть больше, глубже, чем это можно изобразить на схеме без ущерба для наглядности рисунка. Пунктиром (и буквой Т) отмечена сфера знаний о мире, или тезаурус личности. Если схема 1 структуры языковой личности представляет собой се поуровневый»профиль», то приводимая ниже схема 2 может трактоваться (продолжая использовать термины планиметрии) как «вид сверху» или «план» организации языковой личности. Ассоциативно-семантическая сеть (большой круг на схеме), которая строится из единиц лексикона (а его составляют не только слова), естественным образом включает его целиком в свою сферу, так же как, впрочем, и семантикон, с ним неразрывно связанный. Коммуникативная же сеть (правый большой круг), узлами которой должны быть единицы прагматикона, охватывает помимо него и грамматикон, коммуникативно ориентированный по самой своей природе. Тезаурус объемлет значительную часть 4-х основных сфер (т.е. Л, Г, С и П), входящих в структуру языковой личности, тогда как ядро последней образуется пересечением всех без исключения ее составляющих и помечено на схеме жирными линиями. Сомнительным должно казаться деление структуры на вербализованную и невербализованную части, проходящее по границам ядра языковой личности. В том, что касается прагматикона и грамматикона, скепсис может быть меньше, поскольку тезис о неосознанности индивидуумом ряда собственных мотивов, установок, целей и интенциональностей, точно так же как значительного числа грамматических законов, правил и структур, является бесспорным. Коль скоро они не проходят через сферу индивидуального сознания, они могут оставаться и невербализованными в структуре данной языковой личности. Вербализованная часть тем самым относится к сфере языкового сознания, и о нем, его масштабах, способах проявления и распределении по разным сферам и уровням можно получить, изучая именно вербальные его манифестации (представление ср., например, работы школы О.И. Блиновой на диалектном материале, или оценки речи, вкусовые предпочтения в выборе средств выражения и нормативные рекомендации кодификаторов литературного языка). Что касается вербализованной части прагматикона, то его составляют стереотипы текстовых преобразований, или способы представления и оперирования прецедентными текстами данной культуры (см. ниже). Но совсем парадоксальной, вероятно, выглядит невербализованная часть собственно лексикона. Тем не менее, здесь нет никакого нонсенса: в лексиконе говорящего невербализованную часть образуют его пассивный словарь, а также лакуны и «пустые клетки», которые выявляются в речевых ошибках и оговорках. Единицы пассивного словаря могут активизироваться и выходить в сферу сознания, «вербализоваться» в определенных условиях. Ср.: «То, что творилось у алтаря, появление, входы и уходы одетых в белое прислужников, дьякон, помахивающий кадилом, шествие молодых священников в парчовых ризах, было ему откуда-то известно, он вспомнил ощущение жесткой золотой нити шитья и вспомнил слово «стихарь» – так называлась какая-то часть их одежды. Еще вспомнилось – клирос. неизвестно откуда всплывали слова, которых он никогда не употреблял.казалось не знал и не мог знать. » Подобные явления неожиданного «вспоминания» никогда не употребляемого ранее слова известны каждому из собственного опыта. В этом отношении состав лексикона похож на бассейн, в котором происходит постоянное движение сдоев воды – одни восходят и перемещаются на поверхность, другие опускаются вниз. Подобная семантическая «конвекция» характеризует, очевидно, и нормальное состояние лексикона личности, в котором одни слова переходят из потенциального словаря – в активный, другие, наоборот, отодвигаются в пассивный запас и могут быть вообще вытеснены из памяти. Невербализованная часть тезауруса интерпретируется довольно просто, и к ней надо отнести те единицы «промежуточного языка» …, которые воплощаются в чувственных образах, двигательных представлениях и схемах действий, сопровождающих речевые акты и весь дискурс говорящего – слушающего. По поводу свободной, т.е. ни с чем не пересекающейся, и невербализованной части сферы «коммуникативная сеть», можно предположить, что в нее войдут типовые ситуации общения и (неосознаваемые средним носителем) коммуникативные роли личности, число которых, вероятно, соотносимо с числом выполняемых ею социальных ролей и по подсчетам социологов колеблется от 10 до 20. Сложнее интерпретировать свободную, т.е. выходящую за пределы лексикона и семантикона, и тоже невербализованную часть ассоциативно-семантической сети. В нее надо включить, очевидно, эмотивно-эстетические и креативные моменты речемыслительного процесса, как и собственно невербальные, жестово-мимические средства коммуникации. ВидеоЯзыковая личность 31.08.2020Скачать  Лекция З. В. Сметаниной «Языковая личность. Типы языковых личностей».Скачать  Языковая норма и ее функции. Виды языковых норм. Русский язык 11 классСкачать  Языковая личность: два способа построить. И зачем?Скачать  Личность vs языковая личность: кто на самом деле нами УПРАВЛЯЕТ? | Елена КундераСкачать  Языковая личность. 15.06.2021Скачать  Вторичная языковая личность в профессиональном образовании на русском языкеСкачать  А. А. Ворожбитова: Русский язык как ценность (лекция, «Пушкинский день» - 2022, Сочи, «Знание»)Скачать  |
